"Русский шпион" Пискорский: три года в тюрьме и три - в суде
13:20 02.11.2021 (обновлено: 13:22 02.11.2021)
© Фото: из архива Матеуша Пискорского
Подписаться
Эксклюзив
В эксклюзивном интервью Sputnik польский журналист и общественный деятель рассказал, как стал политзаключенным, и в чем его дело схоже с подобными процессами в странах Балтии
С польским политиком и общественным деятелем Матеушем Пискорским мы собирались встретиться в Варшаве – он сидит дома под подпиской о невыезде в ожидании затянувшегося суда по явно сфабрикованному делу. Но в последний момент решили не рисковать, поэтому пришлось выходить на связь с политзаключенным из Вильнюса по телефону.
"Сейчас у меня не так много ограничений – только запрет на выезд из страны, но это тяготит еще больше, потому что я не могу встретиться с ближайшими родственниками, в том числе с ребенком, который находится на территории другой страны", - первое, что сказал Матеуш.
И добавил, что Польша - не та страна, где можно свободно высказывать свои мысли и протестовать против решений властей.
"А еще у нас небезопасно заниматься общественной деятельностью и находиться гражданам Российской Федерации. Достаточно вспомнить журналиста Леонида Свиридова (его выдворили с запретом посещать страны Шенгенской зоны – ред.), других журналистов, против которых возбуждались уголовные дела".
Подарок в День рождения – лицом в асфальт
Карьера политика Матеуша Пискорского складывалась удачно – в 2002 году, будучи преподавателем политологии Щецинского университета, в возрасте 25 лет он вступил в партию "Самооборона Республики Польской". Спустя пять лет стал ее пресс-секретарем, а в 2015 году основал собственную партию "Смена". Но 18 мая 2016 года все резко закончилось - его задержали спецслужбы Польши.
"Я ехал в аэропорт – у меня был день рождения, и я планировал отметить его в Москве. И вдруг в центре города машину остановили неизвестные. Вытащили меня из машины, повалили на землю, надели наручники. Первое, что я подумал - это разбойное нападение. А что еще может прийти на ум, когда тебя вытаскивают из машины вооруженные люди в камуфляже без опознавательных знаков. Это было сделано совершенно бандитским способом. И только когда меня привезли в прокуратуру, понял, что это наши спецслужбы", - вспоминает события пятилетней давности Матеуш.
Дальше все происходило очень быстро. Прокуратура моментально получила от суда санкцию на арест – все явно было подготовлено, и политика повезли в знаменитую тюрьму на улице Раковецкой в Варшаве.
"Это здание использовалось в качестве изолятора для политзаключенных перед войной во времена диктатуры Пилсудского (первый глава государства. – Sputnik), во времена нацисткой оккупации, в сталинские времена и в новые времена".
"С целью психологического давления меня вначале изолировали в одиночной камере. Но я просидел там недолго - во многих СМИ разные люди, в том числе представители моей семьи, говорили, что боятся за мою жизнь. Что могут устроить так, будто я совершил самоубийство. А такая угроза была, в последние годы подобные случаи происходили неоднократно. И каждый раз счеты с жизнью почему-то сводили люди, которых задерживали именно спецслужбы…", - рассказывает собеседник.
Уточняю, сколько именно Матеуш просидел в одиночке, Оказывается, что около четырех месяцев. Его соратник в Литве – журналист и политик Альгирдас Палецкис, - просидел до суда в одиночной камере полтора года. В сравнении с ним и вправду недолго.
Но в отличие от литовца Палецкиса, которого продержали в тюрьме эти самые полтора года, поляк Пискорский пробыл в тюрьме в два раза больше времени - три года. И вышел только после того, как его родственники и друзья собрали на залог около 50 тысяч евро.
Сломить не получилось
Матеуш рассказывает, что несмотря на долгий срок, к жизни за решеткой он привык - большинство заключенных прекрасно понимало, что он политический заключенный, и отношение со стороны уголовников к нему было нормальным. Со стороны администрации тоже не было никаких проблем. Более того, как позже выяснилось, тюремное руководство умудрилось ослушаться сотрудников спецслужб – в инструкции было четко оговорено, что Пискорский должен весь срок просидеть в одиночной камере. Но при этом приказ максимально долго не давать общаться с близкими, они выполнили.
"Был и один инцидент, когда во время этапирования в прокуратуру меня избили, - вспоминает собеседник. – Сначала нарочно заковали руки сзади, хотя из-за проблем со спиной у меня были к этому медицинские противопоказания, и конвоиры об этом знали. А когда я стал просить так не делать, напали. После этого я подал заявление в суд. И параллельно от рядовых сотрудников спецслужб узнал, что все это было спланировано руководителями – так мне отомстили за статью из изолятора, в которой я жестко о них написал".
Сотрудники спецслужб, которые это устроили, были просто исполнителями, говорит политик, и вскоре уволились из органов, а наказать руководство только на основании неофициальной информации Пискорский не мог. Поэтому иск из суда отозвал.
Спасибо, что только три года
Размышления Матеуша о сроке, проведенном за решеткой до суда без вынесения приговора, поражают – "спасибо, что только три года".
"В большинстве стран Евросоюза есть максимальный срок, который подозреваемый может находиться за решеткой до начала судебного процесса, но в Польше такого нет. Только теоритически, потому что польское законодательство сформулировано таким образом, что в уголовном кодексе, например, есть статья про ограничение максимального срока содержания в СИЗО, но после этого имеется сноска с буквой "а", в которой говорится, что в особых случаях основная статья не применяется. Поэтому я сам знаю случаи, когда людей держали в СИЗО даже по восемь-девять лет", - утверждает Пискорский.
По его словам, международные правозащитные организации не раз обращали на это внимание, но власти страны пропускали все мимо ушей.
"Обстановка в Польше только ухудшается, потому что нужно четко понимать, что в отличие даже от Прибалтики с со всеми ее особенностями, в Польше в данный момент установился откровенно авторитарным режим, о чем уже открыто говорят политологи", - поясняет собеседник.
Обвиняют… в формировании общественного мнения
"Мое дело засекречено, и я не имею права рассказывать о нем. Но как можно прочить в заявлении прокуратуры, меня обвиняют по 130-й статье Уголовного кодекса – это шпионаж. Также прокуратура в официальных заявлениях признает, и я это подтверждаю, что меня обвиняют в формировании общественного мнения. Я многократно обращался в суд с просьбой рассекретить мое дело, но каждый раз мне отказывали", - говорит Пискорский.
И добавляет, что заказчиком его задержания может выступать даже не Польша, а… Украина. "Я полагаю, и были такие предположения в польских СМИ, среди экспертов, что меня на самом деле задержали в результате определенного давления и инструкций СБУ, хотя на Украине против меня нет никаких дел и расследований. Плюс, возможно, и это говорилось на польских телеканалах, была еще инструкция американских спецслужб", - уточняет политик.
Если поставить в ряд события, которые предшествовали задержанию Пискорского, то все сходится. В марте 2014 года он возглавлял миссию международных наблюдателей на референдуме в Крыму, затем поддержал создание в Донбассе ДНР и ЛНР. А в летом 2016 года в Варшаве должен был пройти саммит НАТО, и Пискорский не скрывал, что собирается организовать конференцию противников североатлантического альянса, устраивать пикеты. Это и стало последней каплей.
А сейчас, помимо того, что политик невыездной из страны, наложен запрет на общение с целым рядом его бывших сотрудников, польских активистов и журналистов, которые могут проходить по делу Пискорского в качестве свидетелей.
"Так что у меня дополнительные ограничения - не могу общаться с самыми близкими друзьями. Но подавляющее большинство из них никак не связаны с обвинениями против меня, они не ездили на Украину или в Москву. Поэтому я прекрасно осознаю, что этот список был составлен специально для того, чтобы лишить меня возможности заниматься какой-то общественной деятельностью", – уверен политзаключенный.
Даже на работу с таким волчьим билетом бывшему преподавателю не устроиться. Но и пособие по безработице никто ему не платит. Выживает благодаря журналистике – внештатно сотрудничает с некоторым изданиями, в том числе российскими.
Шпион, выйди вон
Также как литовский политзаключенный Альгирдас Палецкис, польский диссидент Матеуш Пискорский поражается абсурдности обвинения в шпионаже, о чем говорилось со дня его задержания и ареста. Как Палецкиса назвали "русским шпионом" и не потрудились доказать это – "получал указания от неустановленного сотрудника российских спецслужб и передавал задания неустановленному жителю Литвы", так и Пискорского называют "русским шпионом" совершенно голословно.
"Мы с детства учимся, получаем образование, читаем книги, смотрим фильмы и понимаем, что такое шпион – человек, который передает секретную информацию иностранной разведывательной службе. Мои адвокаты заказывали несколько юридических экспертиз по этому поводу и академические ученые, юристы Польши из двух разных университетов тоже пришли к заключительном выводу – да, шпионаж - это передача информации. Даже с юридической точки зрения это так. И вот сейчас публично прокуратура обвинила меня в формировании общественного мнения, но это не является передачей секретной информации! Получается, что состава преступления вообще нет", - говорит политзаключенный.
Роднит дело Пискорского с процессом над Палецкисом и то, что в нем нет никаких доказанных связей, контактов с разведывательными спецслужбами. А сотрудничество с российскими общественными и политически организациями он никогда не скрывал, это все публичные лица – политологи, политики.
"Как я понимаю, большинство людей так думает, что шпионская деятельность предполагает определенную секретность и скрытность. А люди, в сотрудничестве с которыми меня обвиняют, публичные, я не скрывал общения с ними - размещал в интернете фотографии, рассказывал, что дружу и сотрудничаю с ними. Попадал вместе с этими людьми в СМИ, участвовал с ними в конференциях. Получается, вообще нет никаких элементов, позволяющих признать мою работу шпионской деятельностью. Я действовал открыто, публично и ничего не скрывал", - утверждает Пискорский.
Хуже, чем в странах Балтии
Матеуш Пискорский говорит, что в Польше со шпиономанией дела обстоят хуже, чем в Прибалтике, где "сначала придумывают закон, пусть абсурдный, но закон, а только потом сажают за решетку".
В Польше с 2014 года ведется дискуссия на эту тему - то ли расширить статью про шпионаж, то ли ввести новую статью в Уголовный кодекс, "напоминающую шпионаж-лайт, как в Латвии". Но до сих пор этого не сделали, все по-прежнему находится в стадии обсуждения.
"Более того, я вам скажу, что в открытых источниках, например, в журналах, которые издают польские спецслужбы, тоже говорится про необходимость изменения 130 статьи польского Уголовного кодекса. Но пока никто этого не сделал, - поясняет политик. - Поэтому вообще никаких правовых оснований для моего задержания не было. О чем и говорится в докладе рабочей группы при комиссии по правам человека ООН, которая потребовала от польского правительства, еще когда я находился в СИЗО, во-первых, моего освобождения, во-вторых, выплаты компенсации за незаконное лишение свободы".
Матеуш Пискорский прекрасно знаком со всеми политзаключенными стран Балтии. С Сергеем Середенко, который сейчас сидит по схожему обвинению в эстонской тюрьме, они встречались на саммите ОБСЕ в Варшаве. Узнав о задержании товарища, Середенко был возмущен польским беспределом, но сейчас сам попал в такую же ситуацию.
С латвийским политзаключенным Александром Гапоненко, которого обвинили в разжигании ненависти по признакам расовой, этнической и национальной принадлежности и в конце прошлого года приговорили к году условно, они дружат. Также как он прекрасно знает русскоязычного журналиста Юрия Алексеева, которого на днях латвийская Фемида приговорила к 14 месяцам тюрьмы по вымышленному обвинению. Встречался и сотрудничал Пискорский и с литовцем Альгирдасом Палецкисом. Он также отмечает схожесть всех этих процессов.
"Только в Прибалтике решения принимаются быстрее", - говорит политик.
Дело Пискорского было передано в суд в мае 2018 года, когда он еще сидел в тюрьме, но до сих пор находится в начальной стадии. В нем около 60 свидетелей, но допросили только двоих. А с начала июня 2020 года по сентябрь этого не было вообще ни одного заседания.
"Когда все закончится, не может сказать никто. Юристы тоже только разводят руками. Измениться что-либо может только со сменой политической власти в Польше, но предпосылок к этому тоже не видно", - говорит Матеуш Пискорский.
