ВИЛЬНЮС, 27 апр — Sputnik, Алексей Стефанов. В Москву Марюс Ивашкявичюс приезжает нечасто. Но на этот раз у него появилось сразу два повода. Его как драматурга и спектакль по его пьесе "Русский роман", поставленный в Театре имени Владимира Маяковского, выдвинули на престижную театральную премию "Золотая маска", и в Московском театре документальной пьесы "Театр.doc" была запланирована читка пьесы Ивашкявичюса "Ад и мир".
"Я целую неделю прожил в Москве, мне здесь очень сложно", — признался литовский драматург, когда мы встретились в одном из кафе в центре Москвы, чтобы поговорить о новой пьесе и триумфе в России: Марюс получил-таки "Золотую маску" за лучшую работу драматурга — пьесу "Русский роман".
Премия была учреждена в этом году впервые. А сам "Русский роман" в постановке режиссера и художественного руководителя Театра имени Владимира Маяковского Миндаугаса Карбаускиса победил в номинации "Лучший спектакль большой формы".
Пьеса с привкусом политики
- Марюс, расскажите сами о своей новой пьесе "Ад и мир". Ее характеризуют исключительно как скандальную, провокационную, жестокую. Вы согласны?
— Пьеса действительно очень страшная и жестокая. Ее родила война на Украине. Как писатель, я не мог оставаться в стороне от происходящего. Решил хотя бы так воздействовать на реальность, — написал пьесу и в 2015 году мы поставили ее на сцене Литовского национального театра драмы с очень известным венгерским режиссером Арпадом Шиллингом.
- И это вызвало настоящий скандал.
— Это была, наверное, первая попытка работать в Литве в таком серьезном жанре как политический театр. Критики и зрители поделились на два лагеря. Одни говорили, что театр не может быть таким жестоким, грязным и с такой концентрацией негатива. Другие, наоборот, доказывали, что сегодня нужен театр на злобу дня. Началась даже битва критиков между собой — они писали рецензии на рецензии друг друга.
Вы знаете, мы очень много говорим про войны, чаще про Вторую мировую, из-за чего происходит героизация войны. И мне кажется, на молодых людей, на подрастающее поколение это воздействует очень неправильно. Поэтому мне хотелось показать вместо героизации тьму, бессмысленность войны, пустоту, которая она оставляет после себя. Показать себе и зрителю, как легко нас втолкнуть в конфликт, и как трудно потом из войны выйти, и что остается, когда она заканчивается. Просто выжженное место.
- И, как это было в истории с пьесой "Изгнание" о литовцах-гастарбайтерах, вы приехали с новой работой в Москву. Как это случилось?
— Случайно. Как-то меня пригласили в "Гоголь-центр" на дискуссию о свободе. Мы выступали с Кириллом Серебренниковым (директор и худрук "Гоголь-центра" — ред.), на дискуссии присутствовала директор "Театра.doc" Елена Гремина. Во время нашего разговора я немного рассказал об этой пьесе, и она попросила прислать ее. Я скептически сказал, что вряд ли из этого что-то может получиться. Это зажгло Елену еще больше, и они решили поставить спектакль у себя.
- Но почему именно "Театр.doc"?
— "Театр.doc" единственный, кто ставит в России политический театр. Он может себе это позволить, потому что ему нечего терять. Нигде такое больше невозможно.
Пьеса оказалась слишком радикальной даже для Украины… Ее пытались поставить на сцене Национального драматического театра имени Ивана Франко, но пьеса показалась слишком резкой, жестокой, не понравилось, что в ней много мата. Поднялся бунт внутри театра, часть труппы заявила, что не будет такое играть.
- Пьеса носит антироссийский характер?
— Нет. Она антивоенная. И причем, не мирная антивоенная, а очень агрессивная. Потому что в ней обо всем говорится открыто и бесцеремонно. Думаю, при сегодняшней внутренней цензуре в российском театре никто бы не решился ее ставить, рискуя своим театром.
- Да вы просто провокатор.
— И вот зимой мы решили ее ставить в "Театре.doc", сейчас, после "маски", сыграли. Но это не совсем постановка, а одноразовая читка. Актеры ходили по сцене с текстом, читая с листа. Теперь вопрос в том, получится ли что-то дальше, поставят ли саму пьесу или одной читкой все и закончится. Мне кажется, Елена Гремина и художественный руководитель театра Михаил Угаров хотели таким образом протестировать пьесу на зрителях, посмотреть на их реакцию, а может, и на реакцию властей.
- В Литве пьеса осталась в репертуаре?
— Да, но многие зрители после спектакля прямиком бегут в бар — напиться. Потому они не получают ожидаемого катарсиса, этот спектакль — как шокотерапия. Но это тоже реакция. Для меня она, может, даже важнее. Только так можно поменять свою жизнь или изменить наш мир.
- А расскажите сюжет пьесы.
— Сюжет несколько раз ломается. Пьеса начинается с того, что в Донбассе на обедающую семью, пробивая крышу, падает самолетное кресло с мертвой женщиной из сбитого "Боинга". Так начинается война для этой семьи. Их выселяют. А потом действие переносится в Нидерланды, где наци, в память о жертвах этого "Боинга", мстят русской семье.
И тут в зале внезапно встает человек, останавливает спектакль и начинает нести страшные вещи — выкрикивает расистские, гомофобские лозунги, — то, что скрывается под политкорректностью. Призывая всех идти на войну, защищать своих братьев, он забирает себе симпатию зала. Но потом оказывается, что это провокация. Он оказывается злом, демоном войны. И в конце концов, сам карает этих людей. Мы начинаем с реальной войны, а заканчиваем не на этой земле, не в реальности, а где-то в преисподней. Но дальше, пожалуй, не буду рассказывать.
- Зрители в зале понимают, что "демон" подставной?
— В Литве 90% зрителей верят в то, что это обычный эмоциональный зритель. В Москве так не получилось, потому что зрителя пришлось играть худруку Михаилу Угарову и он читал с листа. Но и то говорили, что вначале тоже не поняли, что происходит. После спектакля были дискуссии. И в Литве они проходят после каждого спектакля — людям нужно выговориться. Споры продолжаются столько же, сколько идет сам спектакль.
Не думал, что получу "Золотую маску"
- Чего ждать от вас в ближайшем будущем?
— Я сейчас заканчиваю пьесу-антиутопию. Полтора года над ней работаю. Как закончу, буду думать, где ее ставить. Может, и в Москве, хотя у меня уже есть предложения из Германии и Польши. Действие пьесы происходит в Москве — только в 2117 году.
По сюжету пьесы из-за перенаселенности земли люди живут в две смены, по десять лет. Одна спит, другая смена бодрствует. И вот однажды просыпается очередная смена — свободная, толерантная, в которой доминируют женщины и понимает, что сменщики разбудили их не через 10 лет, а через 18, причем в последний раз. И вот проснувшиеся в тоталитарном обществе свободолюбивые граждане задумываются, как им бороться со злом во второй смене. И знаете, это как бы "Три сестры", только в XXII веке.
- Значит, оттолкнулись все-таки от русской классики… А как вы себя чувствовали на "Золотой маске", приятно было получать награду, верили в победу?
— Сомневался. В то, что я как драматург могу получить приз, верил процентов на шестьдесят. Верил, что Евгения Симонова может взять "Маску". Но чтобы сам спектакль получил главный приз, даже не думал. Для меня это была полная неожиданность.
- И, тем не менее, все это ваша заслуга. Конечно, вкупе с постановкой Миндаугаса Карбаускаса. Чувствовали гордость за Литву?
— Конечно. Литва очень бурно отреагировала на эти награды — было много публикаций в прессе, сюжетов на телевидении. Новость была подана очень широко. И я на церемонии сказал, что благодарен литовскому театру за то, что вырос на такой почве. Ведь один из первых спектаклей, который я посмотрел в семь лет был "Пиросмани, Пиросмани" Эймунтаса Някрошюса. И я до сих пор могу ходить на спектакли Някрошюса, Коршуноваса, Туминаса в моем родном Вильнюсе. На такой почве ты просто не можешь позволить себе быть посредственностью, должен тянуться к этой вершине.
- Вы теперь в Литве национальное достояние.
— Я не думаю, что "Золотая маска" сделала меня национальным достоянием. Но мне, конечно, очень приятно, что мой диалог с Москвой, который всерьез начался в конце 2013 года, закончился таким триумфом. Это очень приятно.
