ВИЛЬНЮС, 12 мар — Sputnik, Алексей Стефанов. Театральная Москва заговорила о Марюсе Ивашкявичюсе несколько лет назад, когда в театре имени Маяковского были поставлены спектакли по его пьесам "Кант" и "Русский роман".
Причем второе произведение о русском писателе Льве Толстом Ивашкявичюс впервые в жизни писал на русском языке.
"Я решил, что будет странно, если дневники писателя и его близких буду читать на русском, переводить их на литовский язык, а потом снова на русский. Поэтому решил сразу писать по-русски, а если не получится, перейти на родной язык. Но как-то начало получаться…", — вспоминает Ивашкявичюс.
Недавно о литовском драматурге вновь стали говорить — художественный руководитель театра Маяковского Миндаугас Карбаускис поставил уже третий по счету спектакль по произведению Марюса Ивашкявичюса.
Это драма "Изгнание" о литовцах, отправившихся в поисках лучшей жизни в Лондон, и угодивших на самое дно. Есть среди героев пьесы и латыши, которые также не смогли найти себя на чужбине. Необычным для московского зрителя оказался не только сам сюжет пьесы о европейских эмигрантах, но и время, которое он идет — четыре часа плюс два антракта.
Чтобы написать пьесу, пришлось много пить
- Марюс, ваше "Изгнание" произвело на меня, как на рижанина, очень сильное впечатление. Пьеса настолько правдоподобно написана, что в Андрюсе-Вандале, погибшем в Лондоне, я даже узнал судьбу своего приятеля — бывшего офицера латвийской армии Геннадия Ярониса, который стал не нужен родной Латвии, уехал в Лондон, но в итоге был там убит таким же как он сквоттером-поляком…
Как у вас родилась идея написать пьесу о тяжелой доли литовцев и латышей в Британии?
— Мне предложили написать этот сценарий несколько человек, в том числе атташе по культуре посольства Литвы в Великобритании. Они решили, что литовцев в Лондоне так много, что это может уже стать материалом для творческого анализа. Поэтому предложили мне поехать и на месте определиться, что из этого может получиться. Идея оказалось очень интересной и я, не раздумывая, стал собирать вещи.
Вначале поехал на один месяц, потом еще на один… Но практически весь материал собрал за время первой командировки. Это был очень интенсивный месяц, я почти не спал.
- И каким же был ваш распорядок дня?
— Я приехал в Лондон подготовленным — у меня были контакты друзей, друзей их друзей и так далее. Плюс мне очень помогало посольство — они также подыскивали литовцев, которые могли быть мне интересны своими историями.
Но все оказалось гораздо сложнее, чем изначально представлялось — этих людей либо трудно было застать, поскольку у них попросту не было свободного времени, либо они не хотели ничего говорить, либо рассказывали совершенно неинтересные истории. Поэтому в первые пять-шесть дней я думал, что ничего из этой затеи не выйдет.
Однако потом одни литовцы стали посылать меня к другим, более разговорчивым и интересным, и вот тогда карусель закрутилась. Причем такая, что все вечера и ночи у меня были заняты — как правило, днем будущие герои пьесы работали и могли со мной встретиться только после смены.
Я приезжал на окраины Лондона, приходил к ним в гости, где меня обязательно ждали накрытые столы, мы начинали что-то есть, пить… Чаще это была водка Smirnoff. Как правило, наши там пьют именно ее. Видимо, соотношение цены и качества хорошее. Она и в спектакле присутствует поэтому.
Но тут возникала другая проблема — люди не очень понимали, что я от них хочу. Они знали, что я не журналист, но когда я объяснял, что являюсь драматургом и хочу написать пьесу — для них это звучало странно. Хотя через два-три часа пустой болтовни люди открывались. И эти открытия были такие, что просто шокировали. В большинстве своем они и легли в основу пьесы.
- Видимо, здоровье у вас крепкое — это же вы целый месяц жили в таком, скажем так, непростом режиме…
— Должен признаться, было трудно. Иногда я только под утро возвращался к себе в комнату, снятую в центре Лондона, пытался отоспаться, а вечером снова брал бутылку-другую и ехал в очередные гости. Я, конечно, пытался сачковать, пропускать, но некоторые замечали, говорили: "Давай, пей, если хочешь что-то услышать".
Я понял, что для некоторых людей эти разговоры были как терапия. Бывало, они рассказывали такие истории, что члены семьи, сидевшие с нами за одним столом, слышали их в первый раз и поражались не меньше меня.
Из пьесы мат не выкинешь
- Москва стала четвертым городом, в котором было поставлено "Изгнание". Первым был Вильнюс, затем Рига и Таллинн.
— Да, в Литве эта пьеса — до сих пор бестселлер, спектакль, каких не было. Хотя он был поставлен на сцене Национального театра Вильнюса Оскарасом Коршуновасом еще в конце 2011 году. А там, в отличие от Москвы, спектакль идет не четыре, а шесть часов. Но на сцене играет рок-группа и получается такой спектакль-концерт.
Сравнивать с московской постановкой Миндаугаса Карбаускиса их сложно — они разные. В Вильнюсе на сцене играет более тридцати человек, в Москве значительно меньше, спектакль более камерный. Кроме того, в Вильнюсе звучит очень много нецензурной лексики, я бы даже сказал — сплошной мат, а в Москве этого нет, есть только слова созвучные с некоторыми ругательствами.
- Неужели литовский мат? В латышском языке не так уж много грубых ругательств.
— Конечно же, мы употребляем русские ругательства. И больше чем латыши, потому что мы более эмоциональный народ. В литовском языке есть свои ругательства, но по эмоциональной силе они далеки от совершенства.
И вы представляете, что это было — нецензурная брань со сцены главного театра страны — Национального театра?! Во время премьеры люди выходили из зала группами по сто-двести человек — в знак протеста против этого. И еще зрителей возмущали сцены насилия — все это стало шоком для тех, кто постоянно ходил в Национальный театр.
Признаюсь, что после первых спектаклей нам было даже боязно, что же это будет, какую судьбу ждет спектакль? А следом на нас накинулась вторая по величине газета страны, которая целую неделю писала о том, как два человека очернили главную сцену Литвы. Но привело это к тому, что поменялась сама публика Национального театра. Хлынула молодежь, которая раньше не ходила в театр.
- Да вы просто произвели революцию в театре.
— В какой-то мере да. Не скажу, что вообще в литовском театре, но в Национальном театре точно. Перед тем, как поставить этот спектакль, в нем как раз произошла смена руководства — пришли новые директор и художественный руководитель.
В итоге из театра, в котором показывали какие-то мертвые комедии, эти два молодых амбициозных человека за пять лет сделали театр №1 в Литве.
- Выходит, перемены начались с вас. А зрителя смутила только нецензурная лексика или сам сюжет тоже? Вас не обвинили в том, что вы показали жизнь литовцев за границей слишком мрачно, все очернили. Да и британцев представили не в лучшем свете…
— В самом начале было и это. Меня спрашивали: а где же счастливые рассказы, истории успеха? На что я отвечал: театр — это не про счастье и удачу, про это неинтересно рассказывать. Мы ищем драмы, трагедии. Комедии, конечно, тоже, но меньше.
Вообще, интерес публики к этому спектаклю заткнул всех, кто пытался высказываться негативно. Публика свой выбор сделала.
Интересно, что первые спектакли "Изгнания" в Вильнюсе шли перед самым Новым годом, и никто еще не знал о продолжительности спектакля. Начинается-то показ в семь вечера, а вот об окончании мы не говорили. И вышло так, что спектакль, который шел 31 декабря, закончился без десяти минут двенадцать.
В итоге одна часть зрителей Новый год встречала прямо в театре, а другая — побежала к Кафедральному собору Вильнюса, к башне Гедиминаса.
- От мата в итоге тоже не отказались?
— Мат в Национальном театре Вильнюса звучит и сейчас — мы ничего не убрали. Я сам, когда писал пьесу, использовал мат впервые и думал, что дал себе волю только на время написания, что потом все это уберу, отредактирую. А когда уже написал, перечитал, понял, что нет, нельзя ничего убирать — эта тоже часть пьесы.
Читайте на следующей неделе на Sputnik Литва продолжение интервью с Марюсом Ивашкявичюсом об устроенной им акции в память о жертвах Холокоста в Молетай и литовских режиссерах в Москве.
