Эта Франция сломалась. Другой не будет
© Пресс-служба Президента РФ
/ Подписаться
Французский социум, с которым власти обращаются последние пять лет, не особо церемонясь, судя по всему, с этой отменой субъектности уже смирился
Выборы французского президента, которые состоятся завтра, войдут в историю страны — и потому, что имя следующего главы государства, если не случится неожиданности (рассчитывать не стоит, но учитывать смысл имеет), уже известно, и потому, что это голосование может стать последним в той государственной конфигурации, к которой все привыкли как внутри Франции, так и за ее пределами, пишет Елена Караева для РИА Новости.
Эммануэль Макрон, которому светит еще одна пятилетка в Елисейском дворце, эту самую конфигурацию, кстати, во время прошедших дебатов набросал широкими штрихами.
Эскиз получился такой: как можно больше общеевропейского, как можно больше разнообразного, как можно больше глобального. В переводе с новояза получается следующее: как можно меньше суверенитета, даже если речь идет о проблемах внутреннего свойства, как можно меньше привычных и естественных норм жизни, как можно меньше и сугубо французского.
Меньше всего того, что делает из аморфного социума сплоченную нацию.
Все или почти все должно быть скроено по меркам прокрустова ложа. Если высовывается или не подходит по размеру — отрубим, невелика потеря.
Французский социум, с которым власти обращаются последние пять лет, не особо церемонясь, судя по всему, с этой отменой субъектности уже смирился.
Короткие возражения оппонента и соперницы Макрона Ле Пен не были услышаны теми, кто во втором туре намерен голосовать за действующего главу государства.
Лидер "Национального объединения" прямо заявила, что, принимая решения как общего, так и частного свойства, намерена руководствоваться приоритетами национального, а не наднационального порядка, — и немедленно получила отповедь многочисленных НКО.
И неважно, что эти НКО и ассоциации, следящие за соблюдением прав разнообразных меньшинств (от ЛГБТ до нелегалов), существуют главным образом за счет казенных субвенций, то есть денег большинства, денег налогоплательщиков. И неважно, что финансы эти спонсируют повестку, жизнь большинства постепенно разрушающую.
Любая попытка поставить под сомнение так называемые ценности флюидности всего и вся и зеленые постулаты будет пресечена еще даже до того, как возможные оппоненты решат открыть рот.
Характерно, что ни Макрон, ни Ле Пен во время дебатов ни разу не обратились ни к истории страны, ни к тем ценностям, на которых основан фундамент нынешнего государства, так же как и не упомянули, пусть и вскользь, культурные, исторические и религиозные традиции страны.
Даже Ле Пен, которая, казалось, себя позиционирует как защитница французских корней и французской же кроны, не решилась произнести словосочетание "французская исключительность", понимая, что за таким неполиткорректным высказыванием может последовать.
Два политика, вышедшие во второй тур, оказались там во многом благодаря тому, что прикусили языки, если и когда речь шла о действительно важных материях.
Ле Пен, зная не понаслышке, что малейший шаг влево или вправо — и можно оказаться, например, с заблокированными банковскими счетами.
Пять лет назад ее партия через это уже прошла. Кто-то, разумеется, считает, что так решила как бы независимая как бы юстиция. А кто-то, и не без оснований, полагает, что это действие — способ донести до излишне говорливого оппонента совет прикусить язык.
В той же прошлой политической пятилетке одному из главных претендентов на высший пост пресса испортила репутацию только потому, что он не слишком внимательно следил за тем, на кого работает его супруга и кто дарит ему костюмы. Нескольких статей было достаточно, чтобы экс-премьер-министр Франсуа Фийон попал вначале под расторопное следствие, а потом и под не менее расторопный суд. В связи с неуплатой налогов. И где сегодня этот Фийон?
Нынешний глава государства, поставив под жесткий контроль все медиа и оседлав практически все информационные потоки, может быть спокойным — его взаимоотношения с фискальными органами (где он, кстати, в качестве государственного финиспектора начинал свою профессиональную карьеру) законопачены так плотно, что любая утечка документированной информации исключается. И если свидетельства имевшейся (но погашенной под давлением обстоятельств) налоговой задолженности просачиваются, то только косвенные.
Прессу эти предположения (разумеется, если эта пресса хочет остаться на плаву) не интересуют.
Как не интересуют СМИ и иные свидетельства — те, что касаются выплат бонусов в момент, когда нынешний президент трудился в качестве управляющего партнера в банке Ротшильдов. Известный журналист-расследователь Жан-Батист Ривуар в своем репортаже, который он выложил на YouTube, опираясь на сведения, полученные от двух независимых друг от друга источников, утверждает, что существенная часть вознаграждения Макрона была тогда уведена в офшорные фонды.
Но кто в здравом уме и твердой памяти готов выводы Ривуара в мейнстримной прессе обсуждать? Не в режиме, разумеется, "вы все врете", а основываясь на стандартных и традиционных принципах журналистики, с привлечением экспертов, которые не побоялись бы сделать открытые заявления. Дураков — простите, самоубийц — в сегодняшней Франции в этой сфере деятельности не нашлось.
А вот совершенно официально подтвержденная история с выплатами из той же казны сотен миллионов долларов за консультации американской корпорации McKinsey & Company: было установлено, что консультанты эти не платили на протяжении многих лет корпоративный налог. Причем ровно ту же работу могли проделать и французские госслужащие должного уровня. Однако даже эти факты и детали были по возможности прессой максимально затушеваны и не стали одной из тем на состоявшихся дебатах.
По абсолютно понятной причине.
Главная идея и главный мотив финального рывка предвыборной кампании, как и главная идея и главный мотив всей прошедшей политической пятилетки, состоят в том, чтобы не говорить правду.
Правду о ситуации внутри страны. Правду о ситуации в объединенной Европе. Правду о ситуации в мире.
Французский избиратель очень поступательно, но очень последовательно был лишен любых альтернативных источников информации.
Речь идет даже не столько о закрытии RT в стране по решению ЕС, сколько о том, что все, кто осмеливался высказывать позицию или точку зрения, отличающуюся от той, что было разрешено высказывать Елисейским политбюро, извините, Елисейским дворцом, мгновенно попадал в разряд возмутителей спокойствия и всеми способами демонизировался.
Таким отказывали не только в репутации и в дальнейшей карьере, их увольняли и всеми способами дискредитировали.
И неважно, были это научные работники, как тот же Дидье Рауль, или журналисты, как тот же Эрик Земмур, которого выдавили из профессии, практически заставив пойти в политику.
Сегодняшний французский обыватель, и он же — избиратель, у которого подачками и посулами отбили всякое желание эффективно противостоять власти (забастовки и даже движение "желтых жилетов" — не в счет, поскольку это экономика, а не политика), видя, с одной стороны, предательство тех, кому он доверял, а с другой — безразличие тех, для кого он был и остается дойной налоговой коровой, видя, что то, что ему дорого, уничтожается, что презираются ценности, на которых он был воспитан, и что убивается культура, с которой привык себя ассоциировать, просто отказывается от выполнения гражданского долга.
И в это воскресенье Франция, скорее всего, будет голосовать ногами, сделав вид, что забыла дорогу на избирательные участки.
