Естественно, в данном случае слово "шпионаж" может быть написано только в кавычках. Во-первых, потому, что, как не раз писалось ранее, основу "шпионажа" Палецкиса составляет сбор общедоступных данных, ни больше ни меньше, что по сути является журналистским расследованием. А во-вторых, даже если бы Палецкис хотел заниматься шпионажем, он вряд ли смог бы это сделать: он слишком хорошо известен, "засветился" в обществе, как в ДГБ, так и в других репрессивных структурах, чтобы выполнять подобную функцию должным образом.
Другими словами, в данном случае речь должна идти не о шпионаже, а о неомакартистском режиме, набирающем силу в Литве по примеру послевоенной Америки, и именно в таком духе совершается политическая расправа над Палецкисом, как с одним из лидеров настоящей – несистемной оппозиции, которая не управляется ни местными "верхушками", ни спецслужбами Запада.
Бертаускасу – роль стукача
Для тех, кто следит за развитием дела Палецкиса, не секрет, что упомянутый деятель, когда репрессивные органы собрали на него необходимый "компромат", согласился с ними сотрудничать, то есть, проще говоря, стать стукачом. Словом, Бертаускас, вероятно, понадеявшись на покровительство сотрудников прокуратуры, суда и так далее – учреждений, фактически подчиняющихся правящей литовской мафии, избрал путь Иуды.
На последнем судебном заседании, когда Палецкис отрицал брошенные ему обвинения (и в "шпионаже", и другие), Бертаускас не только их признал, но и попросил о том, чтобы судебный процесс проходил в закрытом режиме, то есть за закрытыми дверями. Возможно, так он надеется избежать гласности и обеспечить себе максимальное количество сребреников?
Между тем Палецкис, как и прежде, требует полной открытости и прозрачности, похоже, таким образом надеясь разоблачить как продолжающийся правовой фарс, так и устоявшуюся схему политического преследования в Литве в целом.
Показания не опубликуют
К сожалению, позиция судьи Нийоле Матузевичене, рассматривающей дело, отличается: последняя, услышав от прокурора Вилмы Видугирене, что показания обвиняемых могут навредить расследованию другого дела (а именно экс-командующего группы "Альфа" Михаила Головатова, заочно приговоренного к 12 годам заключения по уголовному делу о штурме Вильнюсской телебашни в 1991 году, и бывшего офицера "Альфы" Эдуарда Круглова), решила, что и Палецкис, и Бертаускас должны давать показания на закрытом заседании. Хотя большинство встреч, по словам Матузевичене, будут открытыми – что с того, что самое главное останется в секрете?
В идеале эти "правоохранительные органы", скорее всего, хотели бы заставить Палецкиса замолчать, тем самым показав пример другим "ватникам": вот что случается, когда бросаешь вызов устоявшемуся порядку, когда отказываешься следовать принятому "верхушками" русофобскому политическому курсу, – хотят сказать они остальным. Конечно, неспроста суд проходит в Шяуляе, потому что в Вильнюсе наверняка собрались бы толпы поддержки.
Однако даже при наихудшем сценарии преследователи Палецкиса не смогут избежать гласности: это дело слишком хорошо известно общественности, поэтому тихо посадить "шпиона" за решетку не получится.
Палецкис не будет молчать
Не следует забывать, что на сегодняшний день Палецкис находится под домашним арестом с устройством слежения на ноге. И если бы не залог в 50 тысяч евро, собранный по инициативе его отца Юстаса Палецкиса, даже сейчас он оставался бы в тюрьме. Часть подписантов Акта 11 марта, вероятно, не без вмешательства Палецкиса-старшего, также поддержали смягчение меры пресечения Палецкису. Правда, некоторые из них не из чувства альтруизма или справедливости, а по политического расчету: видите ли, боятся за престиж Литвы на международной арене…
Без сомнения, несмотря на антисоветский русофобский режим, который доминирует здесь 30 лет, и то, что страна фактически является марионеткой Соединенных Штатов, Литва все еще стремится поддерживать определенный образ легитимности, демократии и так далее. Но эта показная законность не сможет существовать всегда. Более того, Палецкис не собирается молчать и открыто объявляет о написании книги, в которой будет изложена истинная суть продолжающегося судебного процесса и других событий. Поэтому общественность, или хотя бы более сознательная ее часть, не останется неосведомленной.
И в этом отношении суд над Палецкисом – гораздо больше, чем преследование одного человека: это политическое дело национального уровня, продолжение предыдущего дела о так называемой неудобной властям правде о событиях 13 января 1991 года, страх перед которой так или иначе, но неизбежно существенно влияет на свободу слова в Литве.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
