Документы касаются истории Великой Отечественной войны. В частности — судьбы польской столицы в 1944-1945 годах, пишет Максим Соколов в материале для РИА Новости.
То есть организованного без предварительного оповещения советской стороны и без координации с ней Варшавского восстания (1 августа — 2 октября 1944 года), итогом которого стала капитуляция повстанцев и жестокое разрушение города. Дело было не только в городских боях, когда с архитектурой не считаются, но и в том, что методическое разрушение Варшавы производилось немцами и после 2 октября, вплоть до 17 января, когда в город вступили части Красной армии и Войска польского.
С тех пор уже 75 лет причины остановки Красной армии в предместьях Варшавы на правом берегу Вислы и невмешательства (точнее — отсутствия активного вмешательства, любой ценой и не считаясь с потерями) в происходящее на левом берегу Вислы служат предметом полемики.
Версия польской стороны, безоговорочно поддерживаемая отечественной либеральной общественностью, заключается в том, что единственной причиной стоп-приказа, отданного Ставкой войскам 1-го Белорусского фронта, было нежелание оказывать поддержку эмигрантскому правительству Польши. Лондонские поляки рассчитывали закрепиться в Варшаве в качестве единственного легитимного правительства, оставив московских поляков ни с чем, что никак не входило в расчеты Сталина. Поэтому, имея полную возможность вести наступательные действия и деблокировать повстанцев, Красная армия этого не сделала, предпочитая отстраненно наблюдать в стереотрубы за происходящим на другом берегу.
Российская версия, продолжающая советскую, в принципе не отрицает, что Москва была не в восторге от хода лондонских поляков и не слишком хотела таскать каштаны из огня, кладя своих солдат ради лондонского дела. Но вместе с тем в Москве и тогда отмечали, и сейчас отмечают, что возможности продолжать наступление отсутствовали. Если, конечно, не наступать рассудку вопреки, наперекор стихиям. А также военной науке.
К началу августа 1944 года советское наступление на западном направлении выдохлось. Выйдя к Варшаве, то есть пройдя не 150-200 километров, а около пятисот, войска понесли тяжелые потери. Общее число лиц на довольствии составило 50% от штатного, число активных штыков в пехоте — 25%, количество исправных танков — 30% от штатного расписания. Коммуникации растянулись, отставали обозы. Все признаки крайнего наступательного перенапряжения.
В случае попыток и далее идти вперед, несмотря ни на что, немец получал возможность нанести контрудар по флангам — после чего наши части попадали бы в мешок. Боязнь получить окружение по типу Сталинградского, когда немец стал жертвой именно наступательного перенапряжения, в советском командовании была очень сильна. Вспоминали разгром под Варшавой 1920 года, когда Тухачевский рвался вперед, несмотря ни на что, в итоге Красная армия понесла тяжелое поражение. И битву под Москвой в декабре 1941 года, когда это случилось уже с немцем. Да и еще проще — битву при Каннах (216 год до н. э.) изучали во всех военных академиях в качестве примера того, как римлянам не надо было наступать.
Потом, кстати, стоп-приказ повторился в марте 1945 года, когда до Берлина было уже рукой подать, но опять та же история: растянутые коммуникации и опасность флангового удара с севера, из Померании. Поскольку весной 1945-го лондонские поляки были уже совсем неактуальны, разумно признать, что и под Варшавой дело было не столько в поляках, сколько в аполитичных военных соображениях.
Другое дело, что польской стороной (и ее отечественными единомышленниками) движут именно политические соображения. Ведь военная наука объективна. Надо взять карту, нанести на нее позиции сторон, обозначить конфигурацию фронта и силы как "синих", так и "красных", после чего спросить: можно ли было в данный момент вести успешное наступление — или же надо было временно переходить к обороне?
Публикация военных архивов предполагает, в частности, апелляцию к разуму. В предположении, что даже и неприятель — но честный неприятель — способен оценить объективные обстоятельства.
Однако заместитель министра иностранных дел Польши Яблоньский от имени польских властей назвал публикацию военных архивов "очередной попыткой перевирания истории". То есть все объективные данные и объективные соображения — это ни о чем.
То, что варшавский чиновник рассуждает, как ожесточенный неприятель, — имеет право. Честный ли неприятель — тут большой вопрос.
