За прошедшую неделю российскую газовую сферу всколыхнули две новости, на первый взгляд, не связанные между собой: одна — про транспортировку сжиженного газа, а вторая — про турбины, пишет в материале РИА Новости Александр Собко. Что же их объединяет?
Первая новость: стало известно, что у "Ямал СПГ" могут возникнуть трудности с использованием нескольких танкеров из флота газовозов арктического класса. Причина — санкции, но не антироссийские. Под ограничения попала китайская компания COSCO — за операции с иранской нефтью. А связанной с ней компании принадлежит 50% (наряду с канадской Tekay LNG) в совместном предприятии, владеющем шестью танкерами для проекта "Ямал СПГ". Речь идет об уникальных газовозах для тяжелой ледовой обстановки, замены им на мировом рынке попросту нет.
В самом худшем случае работа этих газовозов будет приостановлена. Однако какие наступят юридические последствия — пока неизвестно. Велика вероятность, что серьезных проблем с использованием судов вообще не случится. Так или иначе, до следующего лета не ожидается и острой необходимости в этих танкерах. Ведь скоро начинается зимний период, все суда ледового класса будут ходить западным (более коротким для арктических газовозов), а не восточным маршрутом. Кроме того, перевалка СПГ с танкеров ледового класса на традиционные газовозы уже в ближайшее время будет осуществляться не на европейских терминалах (и даже не в Норвегии, как это происходило несколькими месяцами ранее), а уже в Мурманске. Все это уменьшает транспортное плечо для танкеров ледового класса. Поэтому сверхдефицита таких судов не ожидается. Также напомним, что "Ямал СПГ" запущен досрочно, газовозы к тому времени были сданы не все, но компания справилась с логистикой. Дополнительные плавсредства очень понадобятся в следующем сезоне при активном использовании Северного морского пути.
Для нас тут важно следующее. Этот сюжет отлично иллюстрирует тезис: прилететь может даже оттуда, откуда совсем не ждешь, а главное — совершенно неожиданно. И, прилетев, внешнее ЧП может парализовать работу ключевой отрасли. Решение здесь, понятно, одно — максимальная самостоятельность и независимость от иностранных организаций.
В области сжижения газа в контексте локализации уже делается многое — почти построена "чисто Made in Russia" небольшая четвертая линия завода "Ямал СПГ", по результатам ее работы будет проектироваться на собственном оборудовании уже более крупный "Обский СПГ". Для новых проектов планируется и строительство газовозов на российских верфях (но тут есть вопросы — интересно следить, в какой степени и каким образом будет происходить локализация собственно начинки газовоза).
Теперь обратимся ко второй истории — о газовых турбинах большой мощности. Вкратце: в России технологии производства таких турбин отсутствуют, одна из попыток создания закончилась неудачей, сейчас первая собственная турбина мощностью 110 мегаватт дорабатывается. Но уже нужны и новые, причем большей мощности. Мы подробно описывали этот сюжет ранее. Сейчас есть два пути: разработка полностью собственной турбины и локализация иностранных аналогов через создание совместных предприятий. Оба варианта возможны — и, видимо, оба будут реализованы.
А теперь собственно новость: рассматривается возможность отказа от идеи строительства экспериментальной теплоэлектростанции исключительно на российских турбинах. Теперь на эту опцию может претендовать также и локализованное оборудование.
Пока все выглядит так, что режим наибольшего благоприятствования для чисто отечественной разработки исчезает. Конечно, строго говоря, не столь принципиально, по какому пути пойдут работы. Важен результат. Но тут все упирается в вопрос, что подразумевать под словом "локализация": не останутся ли какие-то ключевые элементы за пределами России? Нужно сказать, что требования по локализации прописаны достаточно серьезные, что несколько смущает некоторых иностранных участников.
Но главное — возможность использовать все локализованные наработки в случае потенциальных санкционных проблем. Напомним, что Россия уже столкнулась с трудностями в использовании газовых турбин большой мощности при строительстве крымских теплоэлектростанций. А как мы видим из примера с СПГ-танкерами, в санкционных историях могут сработать даже очень, на первый взгляд, отдаленные взаимосвязи. Трактовки здесь часто неоднозначны и размыты. И в этом контексте, конечно, необходимо сохранить приоритет для разработки чисто российской турбины.
Если же абстрагироваться от деталей, то общая картина такова. Россия является крупнейшим экспортером газа в мире с огромным отрывом от конкурентов. Одновременно газ является ключевым энергоносителем внутри страны.
На этом фоне есть мнение, что все стержневые технологии, связанные с газом, его добычей, транспортировкой и использованием, должны быть либо собственного производства, либо находиться под полным контролем российской промышленности. Строго говоря, на фоне известного прогресса в СПГ-индустрии самым проблемным местом остаются именно мощные газовые турбины, к которым сейчас справедливо приковано внимание.
Конечно, здесь важен и фактор масштаба. Нет смысла разрабатывать технологию, если ее удастся использовать на небольших объемах. На это нужно обращать внимание в каждом отдельном случае, но в целом описанные сферы отлично подходят для масштабирования. В планах России — в разы нарастить объем действующих заводов СПГ, а газовые турбины — еще строить и строить. Несмотря на все связанные с децентрализацией ожидаемые изменения в электроэнергетике, климатические особенности нашей страны подразумевают необходимость в наличии крепкой базы в виде масштабной тепловой генерации.
И это не говоря уже о том, что собственное производство оборудования, замещающего импортное, оказывает позитивное воздействие на всю экономику.
И последнее. Чуть более пяти лет назад, в августе 2014 года, против России были введены санкции в области нефтедобычи. Они коснулись трудноизвлекаемых запасов и шельфовых глубоководных проектов. Тогда в некоторых СМИ писали: проблема серьезная, уже через несколько лет гарантированы сложности.
Прошло пять лет. С тех пор Россия нарастила объем ежегодной добычи на 5,5 процента, к тому же последние годы добыча сдерживается искусственно, согласно договоренностям ОПЕК+. Примерно столько же, 500 тысяч баррелей в сутки (то есть еще около пяти процентов от общих объемов добычи), наша страна имеет в виде свободных добычных мощностей.
Да, есть определенные сложности: глубоководная разработка Южно-Киринского месторождения (оно газовое, но из-за высокого содержания нефти попало под санкционный режим) развивается не так быстро, как хотелось бы.
Тем не менее масштаб проблем оказался преувеличен. Что-то делается самостоятельно, где-то помогли китайские товарищи. Но говорить о каком-то сверхнапряжении в секторе из-за санкций не приходится. Хочется надеяться, что не так долго осталось и до того, чтобы закрыть проблемные места и в газовой сфере. И еще раз сказать спасибо санкционной угрозе.
