Тихий Панджшер — мирный оазис неспокойного Афганистана

Так выглядит панорама с площадки мавзолея Панджшерского льва Ахмада Шах Масуда, моджахеда, талантливого командира и политика, национального героя для жителей всего Афганистана. Здесь он родился, здесь воевал сперва с советскими войсками, а затем с талибами, и здесь же он обрел вечный покой.

Дорога в Панджшер одновременно живописна и мрачновата. По левую руку склоны гор, покрытые жиденькой растительностью, по правую — река и обочина, на которой лежат ржавеющие остовы КамАЗов и гусеничной техники. Взорванные, брошенные, исчерпавшие свой ресурс и покрытые ржавчиной, они больше напоминают не автомобили, а скелеты каких-то гигантских ископаемых чудовищ.

И хотя иностранцы приезжают в ущелье именно за этим "эхом войны", сами афганцы предпочитают лишний раз не вспоминать о нем и выстраивать мирный быт — торговать, вспахивать землю, строить дома, рожать детей. В отличие от Кабула, в кишлаках Панджшера сегодня не видно ни танков, ни блокпостов. Максимум — колючая проволока на воротах зданий и отряды местной полиции, лениво стоящие с автоматами наперевес.

В городе Базараке даже промозглая дождливая погода не перебивает размеренный темп жизни. Группа мужчин на местном базаре обсуждает последние новости, дети идут в школу. На приезжих иностранцев смотрят как на некоторую экзотическую диковинку, но совершенно без неприязни, которую порой можно увидеть во взглядах жителей афганской столицы.

С особым любопытством за происходящим на улице следят местные ребятишки, которые, увы, большую часть времени вынуждены тратить не на учебу или спорт, а на помощь родителям в сельских районах Афганистана. Более-менее комфортная жизнь семьи зависит от ежедневной тяжелой работы каждого ее члена, в том числе детей.

О войне уместно вспомнить на самом подъезде к мемориальному комплексу — здесь чаще встречаются разрушенные дома, а на серпантине гниют несколько шасси советской военной техники. Сам же мавзолей является лучшим примером современного архитектурно-ландшафтного искусства по-афгански: изумительно красивые виды, кипарисовая аллея и ухоженные газоны, отделанное мрамором здание и даже магазин и небольшое кафе неподалеку.

Пространство рядом с мавзолеем уставлено старой военной техникой, непонятно кем сюда привезенной. Стволы артиллерии и зенитных установок — "посмертная гвардия" Шаха Масуда — давно отстреляли последние снаряды и теперь мрачно уставились на склоны гор, став не более чем экспонатами импровизированного музея под открытым небом.

Некоторые экспонаты музея, к примеру этот Т-34, раскрашенный в стиле бута, по-простому "восточный огурец", должны красноречиво продемонстрировать любовь Шаха Масуда к искусству — живописи, кинематографу и литературе. Этих качеств редко ждешь от полевых командиров, проведших всю жизнь на войне, но именно за начитанность и чувство прекрасного Панджшерского льва особо любили и уважали афганцы.

Местные жители у мавзолея неспешно беседуют, обсуждая роль Масуда в истории современного Афганистана. Для одних он талантливый стратег, успешно воевавший сперва с СССР, а затем с талибами. Для других — блестящий политик и дипломат, заслуживший признание международных лидеров и сплотивший вокруг себя половину мятежного Афганистана. Для третьих — аскетичный мусульманин, вежливый собеседник, образец восточного интеллектуала и скорее духовный, нежели политический лидер.

А вот самый старший работник мемориального комплекса Хода Дад говорит, что Масуд обладал всеми этими добродетелями, благодаря чему еще при жизни снискал огромную популярность в Афганистане, а после смерти стал и вовсе культовой, почти легендарной фигурой, сравнимой с Че Геварой в Латинской Америке.