С одной стороны, создание такого технически совершенного сооружения не вполне рифмуется с дежурным тезисом о Верхней Вольте с ракетами (ржавыми, очевидно) и порванной в клочья российской экономике. Успешное мостостроительство диктует необходимость переналадить механизм готовых мнений, что неприятно, потому что лишняя морока. С другой стороны, мост существенно улучшает сообщение Крыма с материковой Россией, что делает надежды на скорое возвращение полуострова в состав Украины еще более иллюзорными, что сторонникам Украины тоже неприятно, пишет колумнист РИА Новости Максим Соколов.
Но маловлиятельное американское издание The Washington Examiner (ранее рассчитывавшее, правда, сравняться в мощи с The Washington Post и The Washington Times — но почему-то не заладилось) выступило по поводу моста с нечеловеческой силой. Обозреватель издания Том Роган твердо указал: "Теперь пришло время Украине разрушить элементы этого моста. <…> Этот мост является вопиющим оскорблением в адрес Украины как нации. <…> К счастью, у Украины есть средства для того, чтобы нанести воздушные удары по этому мосту таким образом, чтобы по крайней мере на время вывести его из строя. Благодаря внушительной длине моста украинские самолеты вполне смогут нанести по нему удары, сведя к минимуму вероятность жертв среди тех, кто в момент удара будет по нему ехать".
Реакция в Москве была очевидной — "Эк его неугомонный бес обуял". Конечно, иллюзий по поводу благосклонного отношения американских СМИ к российской политике давно уже нет, но одно дело неблагожелательство в рамках каких-то приличий, другое дело — уже без всяких приличий. Призывы к бомбардировкам — куда уж дальше.
Действительно, фраза "Собака лает, ветер носит" (иногда с продолжением "Борис у Глеба в морду просит") исполнена глубокой жизненной мудрости. При этом, однако, не следует забывать, что при непрекращающейся полемике между Россией и ее партнерами выдающиеся случаи такого рода всегда пригодятся в будущих прениях. Ибо тут действует правило "Какой мерой мерите, такой и воздастся вам".
А принципы, использованные вашингтонской многотиражкой, действительно замечательны.
Мы узнаем, что в призывах разбомбить мост нет ничего страшного, поскольку технически возможно произвести бомбежку так, чтобы избежать человеческих жертв (вероятно, если избежать все же не удастся, всегда можно употребить всеобъясняющий термин collateral damages), зато России будет подан важный сигнал. Что до сигнала, тут не поспоришь. Casus belli — сигнал, да еще какой.
Но тут возникает вопрос. Можно ли аналогичным образом призывать некоторую третью страну, недовольную какими-то аспектами политики США, произвести бомбежку, допустим, взлетно-посадочной полосы нью-йоркского Международного аэропорта имени Кеннеди? Случай абсолютно симметричный: теоретически возможно выбрать окно в расписании рейсов, когда взлеты и посадки не производятся, то есть человеческих жертв можно избежать, и за это время перепахать ВПП бомбами до состояния полной негодности. В результате администрация США получит важный сигнал.
Можно, конечно, возразить: "Но это же совсем другое дело!" (как вариант: "А нас-то за шо?") — однако такой ход в дискуссии не все сочтут убедительным.
Разумеется, тут можно апеллировать к Первой поправке — свобода слова свята и абсолютна. Может быть, обозреватель Роган и погорячился, но преследовать за мнения — недопустимо. Но тогда, очевидно, столь же недопустимо и преследовать за призывы к бомбежке ВПП аэропорта JFK. Возможно, власти США и пальцем не тронут за такие призывы, возможно, тронут, но проводить эксперимент на себе никому не хочется — хотя он был бы весьма поучителен.
Во всяком случае, примеры сильных неприятностей, которые постигли лиц, размещавших в социальных сетях угрозы сделать что-то нехорошее с президентом Соединенных Штатов, склоняют к непочтительной мысли, что Первая поправка — она как дышло, куда поворотил, туда и вышло.
Вообще-то сторонники теории о том, что собака лает, отчасти правы, поскольку дальнейшее развитие сюжета показало: смелый обозреватель — типичный представитель так называемого диванного воинства, который на бумаге (то есть на экране компьютера) грозен как лев, но при малейшем намеке на неприятности в реале — труслив как заяц. В продолжение сериала Роган написал статью "Почему Путин хочет отправить меня в Черный дельфин". То есть в тюрьму для особо жестоких убийц, осужденных на пожизненное заточение.
В действительности нет даже уверенности, что В. В. Путин вообще знает о существовании обозревателя, ни тем более что он желает заточить его в исправительную колонию № 6 УФСИН по Оренбургской области. Но — у страха глаза велики.
Что странно. Да, общение со следователем не очень приятно, но смелому журналисту подобает мыслить, как мужественный Дон Гуан, который на вопрос Лепорелло, что с ним сделает король, отвечал:
"…Пошлет назад.
Уж верно головы мне не отрубят.
Ведь я не государственный преступник".
Тогда как герр Зеппельт так празднует труса, будто в Москве его сразу поволокут на плаху. Паранойяльные проявления, как и было сказано.
Повторимся: все это неприятные, но, похоже, неизбежные свойства того бестелесного маскарада, которым являются социальные сети. Беда начинается, когда перестает существовать грань между этим маскарадом, ответственной прессой и правительственными учреждениями. А она, похоже, перестает — и тут начинается полный синкретизм.
