Первый признак графомании
Привычно гугля перед просмотром информацию о фильме, роясь в списках незнакомых имен, я вдруг споткнулся. Потому что одно имя было ну очень знакомым. Ванесса Паради! Да-да, та самая! Бывшая жена Джонни Деппа. Ну ничего себе! Она, получается, играет в фильме о войне в Донбассе?
Огромный зал кинотеатра "Октябрь" был заполнен процентов на 60. Это немало, учитывая вместимость, но и совсем не аншлаг. Подавляющую часть аудитории составляли пенсионного вида мужчины и немолодые женщины с трагическими глазами. Молодежь тоже была. Группа молодых людей заняла практически весь ряд позади меня. И вот фильм начался.
Молодой литовский парнишка Рокас разговаривает с другом. Тот — волонтер, и ему надо отвезти украинской армии гуманитарную помощь. Но вот сам не может, просит друга. И Рокас соглашается. Диалог происходит примерно следующий: "Ну, съездишь на Украину?" — "На Украину?" — "Ага". — "Съезжу". Все. Ни тени сомнения, ни мысли о том, что в зоне боевых действий может быть опасно.
Я давно вывел для себя первый и главный закон графомании — как в литературе, так и в кино. Графомания — бесконфликтна. Если опытный и талантливый автор старательно разжигает в своем произведении конфликты, то графоман их старательно гасит, не оставляя даже искорки. И первый же диалог фильма "Иней" наводил как раз на мысль о графомании.
Наводил на такую мысль, собственно, и второй диалог (да и большинство последующих). Рокас приходит к любимой девушке, долго и артхаусно разувается, потом говорит: "Мы едем на Украину". "А, — говорит девушка. — Поехали".
В общем, получилось так, что уже на втором диалоге я серьезно заволновался за качество сценария. Собственно, в "Инее" и дальше — в основном так. Заходят герои в магазин. Говорят: "Продайте нам шоколадки и коньяк". "А пожалуйста", — говорит продавщица. Вот вам и сцена. Или украинские военные на блокпосту. "Ваши документы!" — "Пожалуйста! Вот наши литовские паспорта". — "Счастливого пути".
Весь первый час прошел в такой вот бесконфликтной благости. Но к его исходу вдруг стало что-то происходить.
Мертвее мумий
Наши герои-путешественники проезжают через город Днепр. И там им надо встретиться с поляком Анджеем — координатором гуманитарных поставок. Внешность у Анджея — характерная. Чем-то он похож на Андрея Чикатило. Думаю, что на роль педофила он бы тоже кастинг не провалил. Но в "Инее" такой шикарный типаж играет положительного героя. Вообще, в фильме положительные все. Все "враги" остаются за кадром.
Но вернемся к нашим волонтерам. С поляком они общаются по-английски. Потому что ни по-русски, ни по-украински, ни по-литовски он не понимает. Чикатилоподобный куратор ведет волонтеров в какой-то небесной роскоши отель. В кадре проплывает вывеска. Вне всякого сомнения, перед нами — продакт-плейсмент. Тем более что качеству обслуживания, чистоте номеров и демонстрации интерьеров посвящена довольно значительная часть фильма.
И вот волонтеры заходят в отель, а там — веселая тусовка иностранных то ли журналистов, то ли не пойми кого. И вишенкой на тортике среди всех евроинтерьеров — Ванесса Паради! Красивая, улыбается.
Журналисты говорят, что тема Украины уже не актуальна, никого в Европе не интересует. "Если смотреть из Парижа, то Украина — совсем не центр Европы, — святотатственно говорит один из писак. — И вообще, вы нас интересуете примерно как Сирия или Йемен".
Все, включая Ванессу, напиваются. И вот тут неожиданно, без малого через час от начала, случается, наконец, первый конфликт. "Ты неудачник! — заявляет бойфренду героиня. — У нас с тобой нет будущего!" А Рокас что-то бубнит с абсолютно деревянным лицом.
Кстати, не знаю — режиссерская ли это задумка, но даже когда герои ругаются между собой, их лица и голоса остаются невозмутимо ровными, совсем-совсем бесстрастными. На протяжении фильма никакой актерской игры я так и не заметил. Мертвее мумий были актеры.
Но вернемся к ссоре. Девушка (ее зовут Инга) стремительно напивается и соблазняет чикатилоподобного Анджея.
Следующий кадр — голая Инга рядом с голым Анджеем лежат в образцовом интерьере гостиничного номера. Инга лежит статично, бревном. Анджей плачет. И вот тут-то молодежь, которая сидела позади меня, стала громко хохотать. Из их реплик я понял, что причиной слез стала мужская несостоятельность Анджея. "Надо же! — удивился я. — А я-то думал, что он над судьбой Украины плачет". Но версию молодых людей подтвердила и реплика Инги: "Ну ничего, бывает".
А тем временем юноша Рокас прокрался в номер к Ванессе Паради. Та изящными пальцами с безупречным маникюром пролистывает фото разбомбленного Донбасса. Но когда появляется Рокас, начинает говорить ему какие-то фразы, на мой взгляд, надерганные из женских романов: "Любовь — это жестокое чувство. Любовь высосет тебя досуха". И все прочее в том же духе. Наверное, рассказывала про расставание с Джонни Деппом. Хотя не факт. Секса никакого не происходит.
Наутро Рокас на пороге гостиницы бьет морду Анджею. Тот падает, встает, печально и артхаусно смотрит. А герои садятся в фургончик с гуманитаркой и деревянными голосами, безэмоционально, мирятся. И наконец-то едут в Донбасс. Счастье-то! Не прошло и полутора часов.
Военный парад и дегенераты
В Донбассе герои минуют череду одинаковых блокпостов. Между делом наблюдают проезд бронетехники. Техника присутствует в количестве трех единиц. Грозного впечатления не производит. Одна бронемашина так даже и дымит, как подбитая. Чуть позже пролетает вертолет. Чувствуется, кому-то хотелось похвастаться: "Смотрите, что у нас есть!".
А потом идет толпа каких-то расхристанных бородачей. Они курят, шагают не в ногу, помахивая автоматами, болтают по мобильным. Глядя на них, я подумал: "Странно, почему донбасское ополчение еще не во Львове?"
Но вот наконец герои останавливаются на ночлег где-то у добрых украинских военных. Два офицера развлекают литовских гостей разговорами. Первый — с одутловатым лицом и, как мне показалось, сильно пьяный — говорит о любви к родине.
Мне вспомнился пьющий герой Дмитрия Нагиева из фильма "Самый лучший день". Точнее, тот момент, когда он бубнит: "Мать — ну, это же мать! А отец — это семя!" Вот и здесь агитация — примерно на таком же уровне. Чувствуется, что военному (это, судя по всему, реальный военный) запретили употреблять всякие там определенные артикли для связи слов. И говорить ему трудно. Как кирпичи ворочает.
А второй герой — еще более немногословный. Он говорит: "Надо убивать за родину!" Если это — пропаганда, то сделана она невероятно тупо. Это подтвердили и молодые люди позади меня, которые разразились громким хохотом.
И тут в зале начался скандал. "Немедленно перестаньте смеяться! — трагически воззвал один из пенсионеров. — Вы дегенераты, вы понимаете это?" До драки не дошло. Мне показалось, что с экрана в зал высыпалась горсть снега (дело происходит зимой). Но это была всего лишь перхоть, которая нападала с возмущенного оратора.
Наконец наши герои доезжают до линии фронта. Рокас просится на передовую. "Не ходи!" — говорит ему человек в форме с очевидно штатской выправкой (на сей раз, видимо, актер). "Но я хочу!" — говорит Рокас. — "Ну пошли!"
И они идут. Идут совершенно глупо. В полный рост, по простреливаемой местности. И вот — бу-бух! Штатский в военной форме падает, сраженный сепаратистским снарядом. А главный герой идет, в полный рост, ковыляющей походкой. Видимо, что-то мешает ему в штанах, какой-то груз. И тут — щелк! — и его тоже убивают невидимые враги.
А камера такая — взлетает вверх. Видимо, прикреплена к коптеру. Все выше, выше. И вот тело героя — лишь крошечная запятая на снегу, неотличимая от прочих закорючек. Красивый кадр. Практически как у Тарковского. Вот только Тарковский не снимал агиток.
Скандала не будет
Люди в зале волновались: "А вдруг нас ждут на выходе "ватники"? Вдруг нас будут бить?" Но ждал зрителей лишь уставший ближе к ночи персонал кинотеатра.
В очереди к туалету (следует учитывать, что зрители — пожилые, а фильм — долгий) шло обсуждение. "Режиссер-то хороший, но сценариста ему поменять надо!" — доносилось до моих ушей общее мнение.
Я не знаю, что случилось бы, покажи кто-нибудь в центре Киева или Вильнюса фильм "Крым", например. Но фильм "Иней" в Москве прошел совершенно спокойно. Крики устроили сами рукопожатные зрители. А на драку их не хватило. А больше устраивать что-то подобное было некому.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
