Сейм Латвии в окончательном чтении утвердил закон о присвоении статуса участника Второй мировой войны гражданам Латвии, сражавшимся в регулярных частях как против нацистской Германии, так и против СССР. При этом на неграждан закон не распространяется. С учетом того, что многие советские ветераны — именно неграждане, это означает, что пособники нацистов получат в республике более высокий статус, чем бойцы Красной армии, размышляет Владимир Веретенников для РИА Новости.
"Доживаем жизнь в нищете"
Официальная позиция Латвии сводится к тому, что латыши, сражавшиеся по разные линии фронта, были в одинаковой степени "жертвами войны", вынужденными класть головы за интересы чуждых режимов. При этом отношение к ним все же неравное.
Умерший в прошлом году Альберт Паже, долгое время возглавлявший общество ветеранов латышского 130-го стрелкового корпуса РККА, с горечью рассказывал: "Многие доживают свою жизнь в полной нищете. Наши однополчане, живущие в Германии, Америке, Израиле, получают поддержку от своих стран. Мы же на все свои многочисленные обращения всегда получаем от латвийского правительства одно: признание нашего вклада в разгром фашизма. Как будто мы сами не знаем о своем вкладе, но пособие выплачивают так называемым "национальным партизанам" (сражавшимся против советских войск. — Прим. ред.), а не нам. Нас упрекают: они присягали Гитлеру, а вы — Сталину".
В мае 2012 года президент Латвии Андрис Берзиньш обратился к еще живым советским ветеранам-латышам и бывшим легионерам Waffen SS с призывом к "примирению". Он же предложил парламенту начать работу над законопроектом о статусе участника Второй мировой войны, предусматривающим, в частности, введение выплат его обладателям.
Работа над этим документом затянулась на пять с лишним лет. Участниками войны были признаны "граждане Латвии, являвшиеся таковыми на 17 июня 1940 года, и постоянные жители Латвии, легально въехавшие в страну до этой даты". Эта норма "не распространяется на лиц и членов их семей, которые прибыли в Латвию по так называемому договору о военных базах от 5 октября 1939 года". Таким образом, многие бойцы РККА новый статус не получат.
"Это игры властей"
Бывших участников войны, способных вынести оценку законопроекту, остались в Латвии считаные единицы.
Восьмидесятивосьмилетний житель Даугавпилса Анатолий Гаврилович Гунарь — человек уникальный. Рожденный в маленьком украинском селе Перелюб под Черниговом, он в годы войны потерял мать: Анну Яковлевну как "партийную да еще и еврейку" расстреляли оккупанты. После этого юный Толик прибился к партизанскому отряду имени Чапаева, действовавшему в окрестностях родного села, выполнял обязанности разведчика и курьера, участвовал в боях. Однажды, выполняя разведывательную миссию под Рыбинском, попался Толик вражескому патрулю. Его отвезли в местное отделение гестапо и начали допрашивать, требуя информацию о партизанах.
Гунарь прошел через страшные пытки, но никого не выдал. Его приговорили к повешению, спасло чудо: партизаны устроили налет на комендатуру, захватили тюрьму, освободили узников.
В последние годы ветеран переживает из-за происходящего на Украине. "Страшный грех лежит на президенте Януковиче, бросившем свой народ на растерзание тем, кто сейчас там стоит у власти! Это прямые наследники тех, кто нас когда-то пытал и расстреливал, с кем мы ни на жизнь, а на смерть сражались". Что же касается закона, принятого парламентом Латвии, пенсионер пожимает плечами: "Это игры властей, интересные главным образом только им же самим. Меня не интересует, как они оценивают нас, нашу жизнь. История давно расставила все на свои места, и этого уже никто никогда не изменит".
"Людей не убивать — мы не варвары"
Тяжелой утратой для ветеранского движения Латвии стала смерть в мае этого года Ивана Николаевича Терехова, долгие годы возглавлявшего Даугавпилсское общество борцов антигитлеровской коалиции.
"Я до сих пор вспоминаю своего сослуживца Аркадия Леонтьевича Ермошина, парня 21 года от роду. В одном из боев нас окружили. Трое нас было — я, Ермошин и еще один наш боец. Деваться вроде некуда. Всюду обстреливается. Над головой летает самолет, корректирует огонь вражеских батарей, гад. Нам кричат по-русски: "Сдавайтесь!" Аркадий достал пистолет, оставил себе пару гранат — одну из них противотанковую — и, как старший пулеметного расчета, приказал нам уходить: "Отходите, ребята, я прикрою". Только мы отошли метров на пятьдесят — взрыв! Он подорвал себя и вражеских солдат. Спас нас, одним словом…" — рассказывал Иван Николаевич незадолго до смерти.
Оценивая инициативу к "примирению" участников войны, Иван Николаевич говорил: "Что ж, мы не против того, чтобы помириться. Другое дело, что, пока воспевают и героизируют нацистских прислужников, пока оскорбляют русских и Россию — вряд ли у нас получится какое-либо настоящее примирение. Неужели мы будем кланяться тем, кто убивал наших детей и стариков? Нас до сих пор попрекают депортациями в Сибирь. Да, депортации были. Но, на мой взгляд, их масштаб просто несопоставим с размахом тех зверств и убийств, что причинили нам нацисты".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.